Главная               Софи Марсо сыграла в Голливуде Анну Каренину            Статьи

 

  Это интервью я брала дважды - один раз во сне, другой - наяву. Волновалась, включится ли диктофон, найдем ли мы общий язык с Софи, удастся ли ее разговорить и, если удастся, запишется ли разговор на пленку. Все произошло. Звезда, одетая в голубой комбинезон и ярко-оранжевую шаль, была ослепительно молода, красива, доброжелательна. И самое главное - ей было, что сказать.

 

  - Вы были в России во время съемок «Анны Карениной»

  - Да, мы снимали три месяца в Санкт-Петербурге. 

 

  - Вам понравилось в России?

  - Я не могу говорить обо всей России.

 

  Я ее совсем не знаю. Только о Петербурге... А его я вспоминаю часто. Представьте себе - «Анна Каренина» в Петербурге. Столько сразу призраков слетелось! Конечно, мы не жили настоящей жизнью петербуржцев. А они живут очень тяжело. Вначале я была просто шокирована. С одной стороны, просто дух захватывает от окружающей тебя красоты, а с другой - больно смотреть, как живут люди. Я просто не понимаю, как можно до такой степени презирать людей. В этом городе - все величие России, все, на что она способна, ее безумие, ее талант - и в то же время людей оставили просто умирать с голоду... Мы приехали из мира очень далекого от совершенства, но все-таки стремимся как-то его исправить. Мы привыкли к идее солидарности, к тому, что надо помогать людям. Может быть, иногда это выглядит лицемерно но мы пытаемся... 

 

  - Вы много встречались с русскими во время съемок?

  - Вы знаете, когда я работаю, я почти не выхожу.

 

  Я возвращаюсь со съемок и ложусь спать. Утром встаю и иду на площадку. Возвращаюсь - ложусь. Утром я опять должна быть в форме. К тому же все это время мой ребенок был со мной... нет, я не общалась с людьми много. И потом, не думаю, что мне удалось бы пойти дальше поверхностных контактов. Впрочем, русские женщины показались мне очень сердечными, более открытыми, чем мужчины. Их легче понять. Они живут в сложном мире и ему постоянно противостоят: работают, борются, занимаются детьми. Мужчины же... не знаю, у меня с ними не было никаких контактов. 

 

  - Вся съемочная группа состояла из американцев?

  - Нет, было несколько русских.

 

  Со мной, например, работал чудный шофер Дима. Внимательный, добрый парень. Двадцать лет. Он возился с моим ребенком. Сам еще почти ребенок. Его мама прислала в подарок малышу домашнее варенье. Думаю, это единственное, что у них было. Разобраться в чужой жизни, понять ее - так трудно! Но я почувствовала дыхание Азии. В русских сохранилось что-то от их азиатских предков. Видимо, есть нечто очень сильное в монгольских генах. Скрытные люди, с какой-то внутренней тайной, молчаливые. И в то же время способные на самые большие безумства.

 

  - Ваши жизненные наблюдения над русским характером совпадают с русским характером «по Толстому»?

  - Не знаю, можно ли сравнивать.

 

  Ведь аристократия, описанная Толстым, в России не существует. Сегодняшнее «высшее» общество представлено в основном богачами, добившимися быстрого успеха в бизнесе. К счастью, культурные традиции вашей страны живы, они чувствуются, даже когда просто идешь по улице. Но все тонет в хаосе экономической катастрофы. Непонятно, как вам удастся выбраться из этого.

 

- Легко ли вам было стать Анной Карениной? Как вы себя чувствовали в ее роли?

- Я ни разу не почувствовала ни малейшего отчуждения.

 

Я впервые прочла эту книгу в восемнадцать лет. И уже тогда героиня была мне близка. Толстой описал русское общество XIX века, но его герои могли быть и немцами, и французами как XIX, так и XXI века. Его романы очень, очень современны. Если бы роман Толстого был слишком привязан к определенному месту и времени, я бы не смогла играть, ведь я не русская. Могу себе представить, что если бы кто-нибудь приехал во Францию и взялся за роль Жанны д'Арк, я бы первая спросила: по какому праву? И, в то же время, я чувствую, что имею право играть Анну, потому что все женщины, которые читают эту книгу, узнают в ней себя. И это потрясающе. 

 

  - Вам не мешало в работе над ролью то, что вы, по крайней мере, на первый взгляд, так не похожи на вашу героиню: она несчастна в браке, вы - счастливы, она пошла на разлуку со своим ребенком, вы - не можете расстаться с ним ни на день? Я знаю, что вы возите его за собой на все съемочные площадки.

  - Нет, совсем не мешало.

 

  Профессия актера предполагает умение управлять своими эмоциями, своими нервами, растрачивать себя, перевоплощаться. Но мы знаем, что затем опять наступит реальная жизнь. К счастью, потому что ситуация Анны трагична. Может быть, она и не совершила ничего ужасного, но она все время судит себя. В ней совсем нет легкости, она не может вынести того, что сделала. Она не может жить без своего ребенка. Не может жить с сознанием того, что вся ее история с Вронским ничтожна, потому что сводится к сексуальному влечению. Анна сдается под напором природы, сдается один раз в жизни, а это совсем не в ее характере. И это ее губит. Страсть не вечна. Впрочем, настоящая жертва этой истории - Каренин. Он единственный, у кого нет выбора. Единственный, кто простил. И единственный, кто останется один на один со своей жизнью, со своими воспоминаниями, со своим несчастьем. Не покончит с собой, не отправится на войну. Он любил эту женщину, любил по-настоящему. 

 

  - Расскажите о ваших партнерах по фильму.

  - Вронского сыграл Шон Бин.

 

  По-моему, это его первый костюмный фильм, раньше он играл в экшнах, играл злодея в «Золотом глазе», играл «плохих»... (смеется). Но в «Анне Карениной» он - просто мужчина. В нем есть красивая мужественность. Джеймс Фокс (Каренин) тоже очень хорош, он даже очаровывает. В нем чувствуются доброта, человечность, странность.

 

  - Вы играли по-английски?

  - Да.

 

  - Это затрудняло вашу работу? 

  - Нет, совсем нет.

 

  - Софи, у вас очень интересный опыт игры в кино - французском, американском и восточно-европейском. Это действительно разные кинематографические школы?

  - Прежде всего, различен сам способ видения мира.

 

  Я себя чувствую абсолютной француженкой. И, в то же время, я принадлежу всему миру. Мне легко с людьми разных культур, хотя в глубине души я всегда остаюсь собой. И это всех устраивает: Жулавского, Мела Гибсона, Клода Пиното, Бернарда Роуза. По крайней мере, до сих пор у меня не было особых проблем ни с кем. Все зависит от ума, открытости и внутренней молодости, молодости духа. Главное - не потерять любознательности. 

 

- Чувствуете ли вы разницу в актерских школах?

- Да, конечно.

 

Американцы любят открытость и внятность. В их игре все очень рационально, как, впрочем, рациональна вся американская культура и их язык. Американцы поразительно практичны, и в игре тоже: хочу сказать то-то и то-то. И смысл послания абсолютно ясен. Я не критикую. У них есть великолепные актеры. Французы - прямая противоположность американцам. У них все всегда сложно, все направлено внутрь, в их игре почти отсутствует физическая сторона, зато есть легкость и чувственность. Англичане для меня остаются загадкой. Это лучшие актеры. Им удалось все совместить. У них замечательная техника, но мы ее даже не замечаем. Они мыслят, но не демонстрируют свой ум, считая это вульгарным. Я очень люблю англичан. Поляки - это страсть прежде всего. Мы сразу чувствуем театральную природу их игры. Везде есть поразительные актеры, которые могут играть все.

 

  - А чего вы ждете от режиссера? Вы предпочитаете того, кто давит на вас, или, наоборот, того, кто предоставляет вам свободу?

  - Прежде всего, мне надо почувствовать, что режиссер в самом деле заинтересован.

 

  Что этот фильм для него - дело жизни. Иногда кажется, что режиссеру абсолютно наплевать на то, что он делает. Для меня каждый фильм - дело жизни. Я люблю, чтобы от меня требовали, чтобы режиссер говорил: «Дай мне». Хуже всего, когда с вас спрашивают меньше, чем вы можете дать. Это унижает.

 

  - Мешает ли вам в работе с Анджеем Жулавским то, что он ваш муж?

  - Нет, напротив. Мне кажется, что люди живут вместе, потому что им есть что сказать друг другу. Это не может помешать в работе. 

 

  - А когда вы работаете с другими режиссерами, Жулавский помогает вам?

  - Нет.

 

  Все говорят: «Ну конечно, он читает ее сценарии, влияет на нее». Это не так. Я не даю ему читать сценарии, которые мне присылают, потому что боюсь попасть под его влияние. После того как я решаю, делать мне фильм или нет, я предлагаю ему прочесть сценарий. На моих съемках Жулавский не присутствует. Он приезжает навестить меня, но никогда не приходит на площадку. Но, естественно, я рассказываю ему о своей работе - даже если он находится на расстоянии двух тысяч километров. Когда он на съемках, он тоже звонит мне, делится со мной... 

 

  - У вас есть совместный проект?

  - Да, но мне не хочется говорить об этом, потому что я суеверна. 

 

  - Как вы начали сниматься?

  - Мне было тринадцать лет, и я хотела немного подзаработать на каникулах.

 

  В один прекрасный день я прочла в газете рекламу агентства, которое искало моделей-детей. Я пошла. Но я уже была слишком взрослой для них. Тем не менее, они сделали какие-то фотографии. Месяцев пять-шесть я ничего не слышала от них. А потом мне позвонили и предложили прийти на пробы. Я даже не знала, что это такое, и пошла вместе с отцом. В коридорах ждали сотни детей со своими родителями: папы при галстуках, мамы только что из парикмахерской. Режиссер попросил меня что-то прочесть, что-то сделать. В конце концов, им больше понравился мой брат.

 

  - Что сейчас делает ваш брат?

  - Он работает в прессе. Его кино совсем не прельщало. 

 

  - А чем занимались ваши родители?

  - Мой отец был водителем грузовика. Мама работала продавщицей в универмаге. Так что, как видите, я из среды, далекой от кино. Но после многих проб я сыграла в «Буме», который имел большой успех во всем мире.

 

  - И как вы пережили этот успех, ведь вы были еще совсем юной?

  - С большим трудом.

 

  К счастью, я очень благоразумна. Я обеими ногами стою на земле. И все-таки мне было очень сложно. Вдруг все, все меняется. А ты остаешься прежней. Я продолжала жить там же, где и раньше. Я продолжала ходить в школу, где я все еще была девочкой Софи - и, в то же время, я уже стала Софи Марсо! 

 

  - Марсо - ваша настоящая фамилия?

  - Нет. Это псевдоним.

 

  - Он имеет отношение к миму Марселю Марсо?

  - Нет, я даже не подумала о нем.

 

  Я просто хотела сохранить свои инициалы - С.М. Мой успех не был успехом в кинематографическом кругу, это был кассовый успех. Я не стала любимицей парижских салонов, как это произошло, например, с Ванессой Паради. Круг моего общения не слишком расширился. Меня не баловали. У меня даже не было агента. Я фотографировалась в каких-то идиотских платьях для молодежных журналов. Что ж, это была хорошая школа. Но мне ужасно нравилось играть. Я обожала съемочную площадку. 

 

  - Вы ведь встретились с Жулавским очень рано?

  - Да, это произошло спустя четыре года после "Бума".

 

  До встречи с ним я играла в очень буржуазных фильмах. Все складывалось для меня благополучно, но Жулавский предложил мне в «Шальной любви» потрясающую роль, близкую мне по психологическому строю, нервную, драматическую. Я была очень сильной и основательной, но скрывала это, думала, что быть серьезной - это вульгарно. И вдруг мне предлагают сыграть героиню, которая напоминает меня. Оказывается, я имею право быть собой! Меня открыли во второй раз! Но какую борьбу пришлось выдержать! Все, кто меня тогда окружал, были против. И вот тут я поняла, что не существует ни дружбы, ни привязанности. Какую мне устроили жизнь! По каким счетам мне пришлось платить! Поскольку я разорвала контракты с Gaumont, меня заставили выплатить деньги (которых у меня не было). Мне было шестнадцать с половиной. Мне казалось, что я делаю что-то противозаконное. Что я попаду в тюрьму... Для меня это было жизненно важно, а эти люди не могли понять силу желания человека, который вдруг встретил себе подобного и хочет быть с ним рядом.

 

  - А какие последствия имел этот бунт? Он усложнил вам жизнь?

  - Мне никогда не было легко.

 

  И сейчас тоже нелегко. Я не принадлежу ни к какому клану, ни к какой группировке. Никто не понимает, в какую графу меня следует поместить. Я играю в достаточно разных фильмах. То в трагедии, то в комедии, то я - звезда, то - простушка. И, в то же время, я остаюсь собой. Это не всегда всем нравится (смеется).

 

  - Вы сейчас активно работаете в Америке. Отличается ли кинематографическая жизнь там от французской?

  - У меня недостаточно опыта, чтобы ответить на ваш вопрос.

 

  Я ведь никогда не жила в Лос-Анджелесе. Но первые впечатления скорее позитивные. Конечно же, съемки в «Храбром сердце» были огромной удачей. Мел Гибсон, «Оскары», очень интересная роль. Благодаря всему этому я снялась в «Анне Карениной». Но думаю, что жизнь в Америке такая же жестокая, как и во Франции. Это индустрия. Все хорошо, но при малейшем сбое пощады не жди.

 

  - Первое, что я увидела, идя на встречу с вами, был новый номер Paris Match с вашей фотографией на обложке. Все эти фотографы, папарацци сильно осложняют вашу жизнь?

  - Конечно же, они надоедают.

 

  Очень часто они стоят перед моим домом, поджидая, когда я выйду на прогулку с маленьким. Но что они могут снять? Если бы я была принцессой Стефани, тогда, я думаю, они по-настоящему мешали бы мне жить (смеется). Жизнь Софи Марсо не самая захватывающая, в ней нет никаких скандалов. Журналистов интересуют сенсации. Если их нет, они их выдумывают. Последняя утка, которую они запустили - это то, что мы расходимся с Анджеем. Для этого было достаточно выйти на прогулку с ребенком и моими родителями. Журналисты тут же сделали вывод, что мы расстаемся. Это очень неприятно! Они всегда выискивают какую-нибудь дрянь. Если все благополучно, то им просто неинтересно. 

 

  - Вы не собираетесь снова в Россию?

  - Было бы замечательно, если бы я смогла приехать в Санкт-Петербург на премьеру «Анны Карениной». К сожалению, я не уверена, что это получится. А жаль.

 

  Другая информация из журнала

 

  Съемки "Анны Карениной" в России: На протяжении двух с половиной месяцев в Санкт-Петербурге снимали "Анну Каренину". Контракт о съемках в России был заключен между кинокомпанией Icon Entertainment INTL принадлежащей Мелу Гибсону, и студией "ТриТэ". К столь ответственному мероприятию "Ленфильм" начал готовиться заранее: в течение 3 месяцев шились костюмы, велись поиски натуры, подбирался реквизит. Условиями контракта были 12-часовой рабочий день и шестидневная рабочая неделя. Ни одного срыва со стороны "Ленфильма" не было. Снимали в Юсуповском дворце. Казанском соборе. Екатерининском дворце в Пушкине. Доме Архитекторов и Доме Композиторов. Проживание в "Невском Паласе" оказалось не по карману съемочной группе, поэтому съемки раньше назначенного срока были перенесены в Венгрию.

 

Интервью с актрисой специально для Premiere - Елена Олихейко

 

Премьера, №2 (1997)